Военно-медицинскому музею исполнилось 80 лет. С юбилеем его поздравлял лично президент страны. Появившийся во время войны музей на самом деле про самое мирное дело — про то, как спасают людей от болезней и травм, от смерти. Об истории музея и его настоящем поговорили с его директором Анатолием Будко.

Фото: Ирина Иванова
Директор музея Анатолий Будко.

— В чём уникальность музея и как вы для себя определяете, почему нужен до сих пор?

— Наш музей является одним из крупнейших медицинских музеев мира и единственным государственный медицинский музей в России. Военно-­медицинский музей — хранитель первых медицинских музеев Российской империи и СCCР. В наших фондах есть раритеты Мастеровой избы, Хирургического музея Императорской Медико-­хирургической академии, Музея Н. И. Пирогова, Военно-­санитарного музея, Музея военно-­медицинской службы Красной армии, Музея Красного Креста и других, которых уже давно нет.

Кроме того, наш музей, единственный из всех военных музеев, которые призваны показывать не то, как убивать, а то, как лечить и проявлять милосердие, реализует гуманитарную миссию. Она вневременная, поэтому наш музей никогда не потеряет актуальности.

— Какова роль музея сегодня, после пандемии и во время ведения боевых действий, ведь тематика музея напрямую связана с этими явлениями?

— Военно-медицинский музей продолжает традиции, заложенные фронтовыми бригадами музея, которые в годы Великой Отечественной войны побывали на всех фронтах. Благодаря их труду были заложены основы коллекции музея.

Военно-медицинский музей не мог остаться в стороне от исследования реалий пандемии. У нас хранится почти полмиллиона предметов, отражающих историю медицинской науки и практики, в частности, коллекцию, отражающую историю борьбы с эпидемиями и пандемиями, с древнейших времен сопровождавших человечество.

Уже в апреле 2020 года сотрудники музея приступили к формированию выставочного проекта, посвящённого борьбе с новой коронавирусной инфекцией. В феврале 2021-го открылась экспозиция «Пандемия 20/21». На ней мы показываем роль врача и медицины в борьбе с пандемией, быт людей в условиях карантина, рассказываем о волонтёрах.

А сегодня сотрудники музея музеефицируют современные подвиги, собирая сведения об участниках специальной военной операции. Так, например, выставка «Три героини. Три эпохи. Одна судьба» (из цикла «Медики-герои»), приуроченная ко Дню народного единства (4 ноября), содержит раздел о героине — нашей современнице. Екатерина Иванова своим телом закрыла от осколков тяжелораненого и была удостоена медали «За отвагу», врученной ей 11 марта 2022 года лично министром обороны РФ Сергеем Шойгу.

Фото: Военно-Медицинский музей
Екатерина Иванова стала героем самой новой выставки музея.

— Как ещё пополняется музей? Расскажите о последних экспонатах?

Из последних поступлений — личные вещи Фёдора Углова — значительная фигура не только российской, но и мировой медицины. Он считается пионером кардиохирургии в Советском Союзе, зарубежные же коллеги называли Федора Григорьевича «достоянием России», сравнивая его вклад в мировую хирургию с полетом человечества в космос. Фонд сохранения и развития научного, литературного и общественного наследия академика Ф.Г. Углова и семья передали музею личные вещи врача.

Фото: Ирина Иванова
Пандемия коронавируса стала поводом для рассказа об борьбе с эпидемиями - старыми и новыми.

— У вас есть «музей в музее» — отдельная экспозиция посвящённая памяти жертв нацизма. Вроде бы не совсем медицина, да и подобные мемориалы, выставки, коллекции есть в разных странах мира. Почему появился ваш?

— Да, наш Музей памяти жертв нацизма открылся в 2020 году. Основная цель его создания — препятствовать фальсификации истории. У нас были свои фонды для формирования именно такой экспозиции. Еще в годы Великой Отечественной войны и сразу после нее в музей поступили документы, отражающие ужас повседневной жизни нацистских концлагерей, личные вещи людей, уничтоженных в газовых камерах, материальные свидетельства бесчеловечных медицинских экспериментов и массового уничтожения. В основу экспозиции положены материалы чрезвычайной государственной комиссии и Нюрнбергского процесса, которые были переданы после его окончания именно в наш музей. На экспозиции мы показываем и рассказываем, в каких условиях жили узники концентрационных лагерей, каков был быт заключенных женщин и детей. Особое внимание уделено медицине в нацистских концлагерях, в том числе медицинским экспериментам и массовому уничтожению пленных. Завершает экспозицию рассказ об освобождении лагерей и расследовании преступлений нацистов.

Фото: Ирина Иванова
Экспонаты из "музея памяти жертв нацизма".

А что с сотрудниками — много ли молодых кадров?

— Вчерашние выпускники институтов Петербурга, магистранты, аспиранты и молодые кандидаты наук сейчас занимают ключевые должности и вместе с опытными сотрудниками ежедневно повышают узнаваемость нашего музея: создают новые экспозиции, передвижные выставки, выпускают уникальный контент.

Мы используем современные технологии в выставочном пространстве. Мы разработали и внедряем концепцию полицентрической модели музея, которая соответствует требованиям XXI века. А еще мы гордимся своим Анатомическим театром, который в октябре этого года, наравне с профессиональными театрами города, был приглашен к участию в театральном фестивале «Петербург. Пространство Мольера» и специально создал театрализованную экскурсию «Лекарь поневоле. Медицина эпохи Мольера».

— Анатолий Андреевич, лично к вам вопрос: вы — полковник медицинской службы, теоретик и практик, доктор медицинских наук. А в музее — музейная тишина. Долго привыкали к новой тихой работе и привыкли ли?

— Только тем, кто не работал в музее, может показаться, что тишина экспозиционных залов и рабочих кабинетов — спутники музейного работника. На самом деле у нас каждый день что-то происходит: конференции, семинары, совещания, открытия выставок, пресс-подходы, мероприятия у партнёров. Также еще добавились онлайн мероприятия, на которых тоже нужно присутствовать! «И вечный бой! Покой нам только снится» — так бы я сказал про работу в музее. На экспозиции тишины тоже нет: раздаются детские голоса, слышны рассказы экскурсоводов в залах. Регулярно к нам приезжают участники проекта «Дороги Победы»: их много, становится шумно, но сразу видишь — музей живёт!

Фото: Ирина Иванова
Экспозиция музея

Три истории из музея

• Медаль на введение оспопрививания в России

Фото: Военно-Медицинский музей

В 1826 году в Российскую империю пришла эпидемия черной оспы. Эта болезнь очень заразна, часто приводит к смерти, и даже если человеку удается ее победить, у него почти всегда остаются страшные шрамы. Следы оспы носили на лице и теле очень многие. Особенно боялись этого заболевания женщины: не раз случалось, что хорошенькая девушка в какой-нибудь месяц превращалась в чудовище.

Екатерина II тоже опасалась оспы. Она беспокоилась не только за себя, но и за наследника — цесаревича Павла. Императрица знала, что оспу можно привить — передать от больного человека здоровому через нитку, пропитанную оспенным детритом. Этот метод назывался вариоляцией. Он был рискованным — иногда привитые заражались тяжелой формой оспы и умирали. Однако был немалый шанс, что болезнь пройдет без последствий.

В октябре 1768 года английский врач Томас Димсдейл привез из госпиталя в Зимний дворец семилетнего Сашу Маркова. Мальчик только что заболел оспой. У него взяли детрит, которым и привили Екатерину II. Императрица заболела и уехала лечиться в Царское село. Вскоре она полностью поправилась. Болезнь не оставила никаких следов.

В честь бесстрашного поступка Екатерины медальер Санкт-Петербургского монетного двора Тимофей Иванов отчеканил медаль. На аверсе мастер выбил портрет императрицы. А на реверсе — такую сцену: Екатерина и Павел выходят из храма Эскулапа навстречу женщине со склоненной головой — аллегории Российской империи. У ворот храма лежит поверженная гидра, которая символизирует побежденную оспу. На медали выбита надпись: «Собою подала пример».

Награждались этой медалью медики, священники, чиновники, помогавшие бороться с болезнью.

• Схема «Реки болезней»

Фото: Военно-Медицинский музей

После победы в Отечественной войне 1812 года российское общество увлеклось медициной. Появились домашние аптеки, карманные книжки здоровья, медицинские справочники. Даже император Александр I заинтересовался врачебным искусством.

В 1820 году специально для императора врач Василий Малахов и гравер Лаврентий Фролов нарисовали схему «Реки болезней, изливающихся натуральным течением из пучины житейских погрешностей по полям жизненной силы человека изображающим». Малахов был военным врачом — участвовал в Русско-турецкой войне 1806−1812 годов и в Отечественной войне 1812 года. Он лечил М.И. Кутузова и работал в клинике И.Ф. Буша. За службу он был удостоен орденов Святого Владимира 4-й степени и Святой Анны 2-й степени с императорской короной.

Схема, которую составил Малахов, была одной из первых попыток дать научную классификацию всем болезням. Доктор сделал ее наглядной — аллегорическое описание болезней было понятнее, чем медицинская терминология.

В центре схемы располагалось озеро под названием «здравие». Из него вытекали реки разного цвета и протяженности. Каждая река символизировала определенный недуг. Чем длиннее река, тем продолжительнее болезнь. Некоторые реки разветвлялись — эти «рукава» обозначали различные осложнения и возможные исходы заболеваний. Только одна река была светлой — она означала полное здоровье. Она впадала в два озера — «старость, дряхлость» и «натуральная смерть». Василий Малахов заключал, что человек может прожить долгую жизнь, избегая «житейских погрешностей», то есть опасностей и излишеств.

• Маска «Рыльце»

Фото: Военно-Медицинский музей

Боевые отравляющие вещества перед началом Первой мировой войны были запрещены Гаагской конвенцией в редакциях 1898 и 1907 годов. Представители Германии подписали это соглашение. Но 22 апреля 1915 года у бельгийского города Ипр немецкие войска выпустили едкое облако хлора на французские позиции. Пострадало 15 000 человек, 5 000 погибли. На этом германское командование не остановилось: уже через месяц хлор применили против русских войск в районе Болимова, западнее Варшавы.

Тогда инженеры и химики начали искать способ защититься от ядовитых газов. Самым простым средством казалась повязка из ткани или марли. Но ее невозможно было плотно прижать к лицу. Она быстро пропитывалась отравляющим веществом и становилась бесполезной. А еще она не защищала глаза и кожу.

Инженер Николай Прокофьев учел эти недостатки и изготовил влажную маску. Он сложил марлю в 30 слоев и пропитал смесью воды, глицерина, поташа, уротропина и гипосульфита. Этот состав отфильтровывал ядовитые газы. Ткань сшивали в форме длинного «клюва», чтобы она полностью закрывала нижнюю половину лица, но позволяла дышать. Сверху в нее вшивали очки из простого стекла в металлической оправе. Получившаяся маска напоминала рыльце. Так ее и назвали.

Маска Химического комитета Главного Артиллерийского Управления — таково было ее официальное наименование — крепилась на логове с помощью системы тканевых и резиновых лент. Они удерживали маску на лице, но надевать и завязывать ее было неудобно. «Рыльце» защищало от хлора, брома и фосгена только полчаса. К тому же у нее быстро запотевали линзы. Так что вскоре их заменили на угольные противогазы.