Я ущипнула себя за ухо: казалось, что даже в Танзании XXI век – это если не сливной бачок в туалете, то хотя бы колодец рядом с хижиной из пальмовых листьев.
Вокруг не было ничего, даже отдаленно напоминающего жилье. Две «спальни» племени хазабе – углубление в скале.
Я ошеломленно смотрела на людей из каменного века. Они смотрели сквозь меня равнодушно. Я не вписывалась в их реальность: хожу медленно, спотыкаюсь.
Меня взяли на охоту, но я даже не могу залезть на баобаб, чтобы собрать ночной росы из листьев. В рюкзаке лежал литр воды «без газа» – предложила взамен. Не взяли.
Собрав воды с баобаба, пошли за медом. Нашли нужное дерево, сели поодаль и стали тереть какие-то палочки.
«Что они делают?» – опешила я.
«Добывают огонь, чтобы выкурить пчел из дупла», – ответил переводчик.
«У меня есть спички», – засуетилась я.
«Не надо, они пробовали спички, им не понравилось».
Я нервно закурила, но зажигалку предлагать уже не стала.
Соты из дупла они вытаскивали голыми руками, покрикивая на жалящих пчел.
Наевшись меда, пошли на охоту. Какими-то клацающими криками пугали белок и стреляли по ним из лука. Самый младший охотник, лет 12, вытащил из гнезда двух птенцов, общипал их живьем, «добыл» огонь и испек.
Неожиданно протянул одного мне. Я затрясла головой – спасибо, не надо. Он отвернулся и съел обоих.
Часа через четыре беготни по кустам по 40-градусной жаре я захотела домой, в душ, на диван. Охота, к счастью, подошла к концу. Мы вернулись в «племя». Женщины у костра за все это время не сдвинулись с места.
«Если хочешь, оставь им денег», – сказал переводчик.
«Сколько?»
«Не важно, они все равно ими не пользуются».
За три часа, что мы ехали по бездорожью к людям хазабе, мы не встретили ни одной живой души. Я протянула деньги старшему. Он положил их рядом с костром.
Спустя неделю я возвращалась из отпуска домой. Перед посадкой в самолет подумала: смеркается, бушмены спать ложатся.
Сейчас пишу эту заметку, а люди каменного века уже пришли с охоты. Я так и не поняла – и что это было?
