– Игорь Юрьевич, вы теперь свободный человек и можете честно ответить: слушал президент советы или нет?
– Президент Медведев определенно слушал нас. По представлениям Совета было помиловано 80 человек, не говоря уж о других мерах, типа принятия закона по декриминализации бизнеса – суть его в том, что за экономические преступления бросать в КПЗ нельзя. Что-то было принято, что-то нет, но Медведев нас слушал.
– А Путин – взял и перестал?
– Начались игры с формированием Совета, прямые и косвенные сигналы, что надо ввести в него представителей различных сил, включая националистов, которые к правозащитному движению уж точно не относятся. Да и правозащитный климат в стране изменился. Особенно после принятия закона об ужесточении наказаний за митинги. Новый закон, который сильно ограничивает деятельность НКО и практически всякого, кто использует гранты, относит к иностранным агентам, а то и к шпионам. На этом фоне Совет и покинули 17 наиболее его активных участников. Но я понимаю позицию некоторых людей, которые там остались. Им есть что делать, и они, как Красный Крест, должны действовать всегда.
-
ИТАР-ТАСС
-
ИТАР-ТАСС
-
ИТАР-ТАСС
–Вы постоянно предсказываете, что Путин скоро пойдет на непопулярные меры – вроде повышения пенсионного возраста….
– Непопулярная мера – если ее правильно объяснить людям - может стать очень популярной. Я, например, приближаясь к 60-летнему рубежу, не хочу уходить на пенсию. А если человека заставляют работать на тяжелой изнурительной работе – это другая история, и она может быть учтена. Непопулярные меры будут точно. Да что там, они уже с 1 июля вступили в нашу жизнь. Многократное повышение ЖКХ, света, газа, тепла, рост цен на водку. Но в этом есть жизнь. И эти меры будут мобилизовывать людей, которые заявят: может быть по-другому.
– Как – по-другому?
– Со стороны левых я приблизительно представляю рецепты. Левая альтернатива – это Франция, жители которой абсолютно демократичным путем поддержали соцпартию. Снизить количество рабочего времени, увеличить выплаты, повысить налоги на богатых. Впрочем, из Франции уже начался отток капитала, а предприниматели стали регистрироваться за рубежом. Однако народ хочет попробовать левый поворот после правого саркозишного. Его право. У Франции всегда есть возможность через 5 лет скорректировать курс.
– Но вы-то – правый, вам правая политика ближе.
– Совершенно верно. Правую альтернативу сейчас осуществляет Монти в Италии, Кэмерон в Великобритании, а в Германии она уже осуществлена. Сокращение бюджетных расходов, резкое сокращение бюрократии и пенсий бюрократам. Фактическое повышение производительности используемого рабочего времени. Стимулирование предпринимательской активности. Раскрепощение малого и среднего бизнеса. Минимум бюрократических проволочек для зарабатывания денег – начиная от лоточников и заканчивая промышленными гигантами.
– Просто капиталистический рай. И он может быть построен в России?
– Вполне. Другое дело, что каждое из таких преобразований связано с тем, что надо договариваться наверху. Несменяемость нашей власти – факт. С этим надо заканчивать.
– Да кто ж даст-то закончить.
– Власть наша все-таки не имеет полного иммунитета от внешнего мира и глобальной экономики. Конечно, мы видим, что у правоохранителей все те же инстинкты. Что у бюрократов все те же хватательно-отнимательные рефлексы. Но мир открыт. И тем же бюрократам иногда приходится соотноситься с международными правилами организаций вроде ВТО, в которые Россия вошла как страна, которая не сможет выжить без внешних рынков. В любом случае внешняя конкуренция создает более здоровую среду.
– Но это внешние факторы...
– Есть и внутренние. Мы видим проснувшийся средний класс и очнувшихся молодых людей. Человеческое достоинство становится нормой жизни и политическим фактором. Свободные СМИ в России все-таки существуют – это завоевание русского народа. Процесс продолжается. Власть уступает, когда видит, что созрели силы в населении. Сравните состояние наших умов сегодня – и в прошлом сентябре, когда прошел съезд «Единой России». Все изменилось. Мы развиваемся. И лично меня темп развития не обескураживает, а наоборот – воодушевляет.
